8 (800) 250-8817
(бесплатно для звонков по России)
23 июня 2017 г.
Корпоративные конфликты, как, впрочем, и любая ссора, лучше всего отражают характер участников и общее состояние среды. В этих спорах стороны демонстрируют свои бойцовские качества и ресурсный потенциал, и, что более важно, через конфликт мы можем оценивать качество институтов, которые должны регулировать правила игры. Поэтому наша исследовательская команда регулярно изучает кейсы, связанные как с общественными противоречиями, так и с бизнес-войнами.
Для того чтобы понять, как экспертное сообщество оценивает природу и перспективы конфликта, связанного с иском «Роснефти» к АФК «Система» на сумму 170 млрд рублей, якобы выведенных из НК «Башнефть» в предыдущие годы, мы опросили около 30 экспертов — чиновников, экономистов, юристов, политологов, редакторов изданий. Никто из них не был стороной конфликта и поэтому мог претендовать на беспристрастную позицию. И вот какую картину мы наблюдаем в целом.
Первое, что бросалось в глаза, — это сложность самого интервьюирования. Значительная часть респондентов чувствовала серьезное внутреннее напряжение, когда их просили высказаться по поводу «Роснефти», даже на условиях анонимности. Складывалось ощущение, что «Роснефть» приобрела имидж совершенно замкнутого пространства, обнесенного оголенным электрическим проводом, который лучше не трогать. Получалось так, что в большинстве своем ответы респондентов характеризовали не бизнес-структуру, а закрытый силовой центр.
Компанию «Роснефть» часто описывали в терминологиях военного лагеря, каждый сотрудник которого — солдат, скованный жесткой дисциплиной и иерархией. Игорь Сечин, который, по слухам, начинает свой рабочий день в 5 утра, держит весь этот механизм на полном ручном контроле.
Основное количество опрошенных оценивало конфликт с «Системой» с понятийной позиции: присутствие юридических аргументов в этом конфликте респонденты подвергали сомнению.
У «Системы» был актив, которым прежний собственник управлял из своих представлений об эффективности: что-то реорганизовывал, продавал, заключал контракты. В общем, эти действия и гарантированы правом собственности; результат его управления закладывался в стоимость актива при покупке его «Роснефтью». Но, по логике экспертов, Игорь Сечин исходит не столько из правовой стороны дела, сколько из понятийных моментов: нефть изначально считалась его сферой влияния, «Система» не должна была входить в эту область. «Он покупает не компанию, а ситуацию и пытается из этой ситуации выжать все, что возможно, постоянно поднимая ставки», — говорит эксперт из области корпоративного права. Этим, кстати, объясняется и странная симметрия: размер претензий близок к сумме дивидендов, полученных «Системой» за период управления «Башнефтью».
Впрочем, как уверял нас ряд источников, для Владимира Путина действия «Роснефти» стали неожиданностью. Специалисты по внутриэлитным конфликтам отмечали, что у главы государства не осталось персональных претензий к Владимиру Евтушенкову. В качестве подтверждений они указывают на участие Евтушенкова в совместных с президентом мероприятиях. В околокремлевских кругах распространен апокриф, по которому Владимир Путин попросил Игоря Сечина найти мягкий выход из ситуации; якобы, именно с этой просьбой была связана реплика главы «Роснефти» на Петербургском форуме — «все возможно». В любом случае эксперты отмечают, что «Роснефть» превратилась в слишком мощный и самостоятельный центр силы, который несет риски для баланса внутри политической системы.
«Не уверен, что Путину нужен такой ресурсный перевес в сторону одного человека из своей команды», — говорит известный политолог.
Влияет ли данный конфликт на инвестиционный климат страны в целом? Как известно, точки зрения на этот вопрос разные. На этой неделе независимые члены совета директоров «Системы» направили Владимиру Путину письмо, в котором утверждали, что создается угроза для снижения инвестиционной привлекательности национального рынка. Кремль ответил словами Дмитрия Пескова, который заявил, что не ощущает подобной угрозы. Наши респонденты разделились на три части. Одна из них, в относительно небольшом числе, утверждает, что история будет локализовала в пространстве отношений между двумя субъектами и не затронет среду в целом. Как частный случай этой гипотезы, опрошенные представители государства утверждают: все, что касается «Роснефти», надо рассматривать отдельно от остальной экономики. «Это особый случай, давайте выносить его за скобки», — говорит сотрудник одного из профильных министерств.
Две другие группы формально различаются, но, по сути, сходны. «Конфликт никак не повлияет на рынок, так как инвестиционный климат находится на предельно низком уровне», — говорят оптимисты. По их мнению, в Россию приходит только исключительный экзотический тип инвесторов, например катарских, для которых единственный индикатор — цена на нефть. На все остальное они уже не обращают внимания. Однако пессимисты настаивают, что создан плохой прецедент. «Мы обязательно будем учитывать этот фактор при приватизационных сделках», — говорит опрошенный инвестбанкир. По его словам, нет уже желания разбираться, что сейчас по понятиям, а что нет: «Можно вступить в игру и уже по ходу игры видеть, как судья меняет в ней правила».
Оценка перспектив конфликта в экспертной среде также разнится. Оценивается она не с позиций юридического состязания, а в контексте внутриэлитных договоренностей и решений, которые сформируются в Кремле. «Конфликт может оказаться очень долгим; вполне возможно, что стороны придут к мировому соглашению, по которому Сечин все же получит что-то из нефтесервисных активов «Системы», которые находятся за контуром «Башнефти», — говорит отраслевой эксперт. Но делать точные прогнозы, по его словам, не возьмется никто: это не тот случай, когда можно судить по открытым данным».
Оценка данного кейса позволила описать публичный образ «Роснефти» на инвестиционном рынке. Компания воспринимается через логику постоянной, неудержимой экспансии, в которой цена вопроса уже не имеет принципиального значения. «Роснефть» поглощает каждый раз новый актив, часто более эффективный по качеству менеджмента (ТНК-ВР, «Башнефть»), поднимает за счет него свои показатели и движется к новому расширению. Когда мы составили карту корпоративных конфликтов в нефтяной сфере за последние 10 лет, то увидели, что с «Роснефтью» связана большая часть сюжетов. Нужна ли такая концентрация ресурсов с экономической точки зрения? Единого ответа также нет.
«Мы видим, что целый ряд проектов «Роснефти» — Арктика, покупка НПЗ в Индии, Венесуэла — не содержит под собой явной экономической эффективности, — говорит нефтяной эксперт. «Конечно, можно смотреть на компанию как на инструмент геополитики. Игорь Сечин хочет сделать из «Роснефти» второй «Газпром», отсюда и его конфликт с «Транснефтью» за контроль над трубой, в котором победа пока осталась за Николаем Токаревым. Значительную роль играет персональная конкуренция Игоря Сечина с Алексеем Миллером перед лицом президента», — поясняет ведущий политолог.
Эксперты в значительной степени сходятся во мнении, что выбор стратегии «Роснефти» — частный случай выбора стратегии самого государства. Либо оно будет развивать мобилизационную модель, которая требует предельной концентрации ресурсов и ручного управления, либо приоритет будет отдан институциональному развитию. Нефтяная сфера, как основной ресурс страны, будет служить наиболее точным индикатором этого выбора.